Отряд психологической поддержки, с которым мы за последние годы накрутили немало километров по приграничным дорогам Таджикистана, - наверное, самая странная часть в 201-й мотострелковой дивизии. Формально предназначенный для работы с населением, ведения агитации в рядах противника, он выполняет важные разведывательные функции. Работа "психотряда", как его обычно все называют, строится на тончайшем знании местных обычаев и взаимоотношений. Его офицеры, да и солдаты тоже, должны досконально разбираться в хитросплетениях восточной жизни и политики, понимать, когда надо действовать уговорами, а когда жестко применять силу.

Маленькая казарма отряда приютилась в самом глухом уголке расположения душанбинского полка. Сюда редко долетает шум дивизионной жизни. Внутри хоть и бедно, но уютно: для себя старались. В небольшой штабной комнате два совершенно допотопных, судя по виду, компьютера. Это - святая святых отряда, в них хранится ценнейшая информация о политических, экономических,

военных аспектах жизни Таджикистана. Здесь бессонными ночами, вернувшись из многонедельных походов по всей республике, офицеры составляют донесения и сводки, на основе которых командование миротворческих сил строит тонкую политическую игру, пытаясь лавировать между рвущимися к власти в Таджикистане группировками.

Солдат в части немного, всего несколько десятков. Как и во всей дивизии, только контрактники. Служить в 201-ю едут люди с самыми разными судьбами - "солдаты удачи", не мыслящие себя вне войны, безработные рабочие закрывшихся заводов, не нашедшие другого способа заработать на жизнь, неудачники, пытающиеся начать жизнь заново. Отбор в отряд - особый. Стараются брать вовсе не самых здоровых и крутых. В отряде нужны прежде всего люди хладнокровные, умные, работящие и, главное, уживчивые. Ведь в длительных рейдах по бесконечным , дорогам каждый должен быть готов прийти на помощь товарищу, если нужна, заменить его в работе.

Двадцати восьмилетний . командир "психотряда" является не только ходячей энциклопедией жизни Таджикистана, но знает каждую приграничную тропку от Нижнего Пянджа до Калайхумба, не раз ходил с колоннами по дорогам почти недоступного теперь Горного Бадахшана. . Яша служит в Таджикистане четыре года и уже не надеется на замену. Среднеазиатский климат и кочевой образ жизни не пошли ему на пользу - среди офицеров дивизии он чемпион по количеству перенесенных инфекционных болезней: гепатит, два тифа, дизентерия, словом, весь букет, кроме холеры. Яша уже давно махнул рукой на свое здоровье. "Еще пару лет, и вы меня здесь похороните", - заявляет он. Живет в блоке - узкой комнатке не более восьми метров площадью, где из удобств только кондиционер, Семья осталась где-то в Волгограде, и в ближайшем будущем нет надежды на "воссоединение".

Пробовал я их здесь поселить, - рассказывал Яша. - Снял квартиру. А потом начались напряги, угрожать стали. Ведь мы здесь все люди известные, если что, наши семьи в заложники в первую очередь пойдут. Защиты никакой, только вот рацию в квартире жене оставил и пользоваться вроде научил. А я каждую неделю где-то далеко на границе болтаюсь. Помучились так несколько месяцев, и отправил семью обратно. Самое смешное, если начальство чем-то недовольно, то угрожает и меня обратно домой отправить в Россию, так же, как и в Германии пугали. Русского офицера стращают перспективой возвращения на Родину. Как будто я жить не смогу без этого их двойного оклада.

Несмотря на вечный скепсис, Яша - один из лучших офицеров дивизии, Сутками он вместе с подчиненными возится, ремонтируя разваливающиеся машины, а потом еще должен корпеть над многочисленными отчетами и докладными запусками. Так что времени у него не хватает даже на "чай", совместное распитие которого - чуть ли не единственное развлечение для большинства военнослужащих 201-й дивизии.

Командование 201-й дивизии прилагает неимоверные усилия, чтобы поддерживать для своих солдат и офицеров хотя бы видимость нормальной жизни, одновременно предоставляя возможность выживать русской общине Душанбе. На скромные армейские средства содержатся два русских оркестра, практически за счет дивизии живут местные театры. А дивизионная газета считается чуть ли не самой популярной в республике. Одним словом, вся жизнь русских в Таджикистане вращается вокруг одноэтажного здания штаба дивизии, спрятавшего фасад в гуще колониального садика, населенного павлинами,

Еще одной из привычных для военнослужащих дивизии прелестей азиатской жизни стала постоянная угроза террора, За три года в подъездах своих домов, на базарах и улицах таджикских городов погибло 72 солдата и офицера. Особенно обнаглели бандиты в последнее время, Некоторые офицеры дивизии придерживаются мнения, что убийства совершаются не пламенными моджахедами, а сотрудниками таджикских спецслужб, стремящимися подогреть политическую обстановку. Характерно, что террористы никогда не нападают на вооруженных людей, но русские солдаты и офицеры не имеют права разгуливать с оружием во внеслужебное время. И в результате на кладбище регулярно увеличивается число осененных православным крестом могилок.

КУРГАН-ТЮБЕ

Раскаленная белая дорога со скоростью более сотни километров в час летит под колеса старых БТРов "психотряда". Сорокапятиградусный ветер бьет в лицо, и кажется, что кожа съеживается от его жгучего дыхания. По обеим сторонам дороги аккуратно возделанные поля. Закутанные с ног до головы в пестрые ткани женщины мерно взмахивают кетменями, по обочине трясется на ишаке седобородый старец в тюбетейке. Голые дети на улицах кишлаков приветственно машут нам руками. Маячащие на горизонте горы из-за известняковых включений кажутся раскаленными добела. Густо населенная Курган-Тюбинская область по праву считается житницей республики.

Пасторальную картину лишь изредка нарушают застывшие на взгорьях танки и БМП, вокруг которых в ленивых позах расположились расхристанные люди с автоматами. Это кулябские боевики - военнослужащие нынешнего таджикского министерства обороны (МО РТ), Они посланы арестовать или хотя бы блокировать командира первой бригады президентской гвардии полковника Худойбердыева, который в очередной раз поссорился с руководством республики.

На следующий день мы на БТРе направляемся в гости к полковнику Худойбердыеву, Яша не едет с нами, так как Российская армия лояльна к режиму Рахмонова и ему, командиру части, показываться в гостях у Махмуда неудобно, Зато он охотно отправляет с визитом нас, назначив провожатым неприметного прапорщика-корейца - свою "правую руку".

Полковник, окруженный толпой телохранителей, гостеприимно встретил нас на полигоне, рядом с Калинабадским перевалом. Поблескивая белозубой улыбкой из-под пышных усов, он вывел нас на взгорок, где уже застыла в готовности ЗУ-23 на МТЛБ. На соседних горках приготовились к стрельбе несколько БМП. Махмудовские наводчики стреляли метко и легко сшибли установленные на соседнем склоне мишени. Тем временем бойцы отряда рассматривают технику и солдат мятежного полковника. С одним из них тихо беседует прапорщик. Это значит, что у Яши вечером будет полный отчет о боевых возможностях бригады Худойбердыева.

После стрельб Махмуд пригласил нас в свою летнюю резиденцию на берегу полноводного Вахша. Бывший старлей Советской Армии, воевавший в Афганистане, производит впечатление искреннего человека, он дружелюбен и не скрывает некоторой ностальгии по советским временам. В то время у него в бригаде служило несколько русских офицеров, которых, как мы узнали позже, он отправил на Родину, не желая вмешивать их в водоворот вновь разгоравшегося кровавого межэтнического противостояния.

ШЕРХАН

Наши бронетранспортеры лишь ненадолго задержались у заправки 191-го мотострелкового курган-тюбинского полка и вылетели на пустынную дорогу, ведущую к заповеднику Тигровая Балка. Вблизи границы местность становится по-настоящему пустынной. Лишь остатки глинобитных стен напоминают о том, что еще несколько лет назад жизнь кипела здесь так же, как и в предместьях Курпан-Тюбе. Проехав чахнущий под солнцем городок Дусти, поднимаемся на голые, покрытые только выгоревшей травой высоты, господствующие над пянджскими переправами. Поблизости есть паром, на котором беженцы переправляются на территорию Таджикистана. Но сейчас берега пустынны, так же как и лагерь представителей ООН. Слухи о тысячах беженцев, дожидающихся переправы, оказались несколько преувеличенными. Только иноземное голубое полотнище с белесым изображением земного шара полощется на горячем ветру.

За нашими спинами, направив стволы пушек в сторону Афганистана, стоят несколько танков. Усиленная рота 201-й дивизии была выдвинута на помощь пограничникам стеречь переправы, Подтянутый рыжеусый комбат в выгоревшей добела форме показывает на расположенные чуть ниже окопы и ячейки:

- Каждую ночь песком засыпает, каждый день отрываем все заново. Место, конечно, хорошо выбрано, все переправы как на ладони, только палатки на солнце буквально, за сезон сгорают, да и ветрами их сносит и воду приходится возить издалека.

Он обращается в основном к Яше. Комбат знает, что командир "психотряда" - человек хоть и не очень заметный, но в дивизии весьма влиятельный и может намекнуть кому надо об изменении места дислокации.

- А что ж так внизу пусто? - спрашивает Яша, показывая вниз на крыши убогих лачуг,

- Так в Шерхане талибы недавно побывали, - отвечает стоящий за нашими спинами комроты. - Как флаг свой белый подняли, так на этой стороне половина жителей снялась, похватали что было и чухнули подальше. Потом талибы ушли, только банда какая-то сидит, человек тридцать.

- Пограничники, что ли, информацией поделились? - искренне удивляется командир "психотряда". Дело в том, что взаимодействие с погранвойсками - постоянная головная боль для разведчиков 201-й, Даже на участках Пянджского и Московского погранотрядов, там, где части дивизии стоят на усилении застав, стражи границы стараются ограничить передвижения армейцев, неохотно делятся информацией о происходящем "на той стороне".

- Да, - усмехается комбат, - взаимодействие с погранцами сейчас просто прекрасное, они же понимают - если что случится, мы их единственная надежда.

Спускаемся на несколько километров вниз, к соленому озеру - излюбленной солдатской купальне. Около нашего нехитрого лагеря робко бродит тощий и большеглазый мальчик. Он голоден и надеется, что русские покормят его. Витя, добродушный капитан из далекого северного гарнизона (у самого двое детей), наливает мальчишке миску густой похлебки. Тот, схватив еду, воровато оглядывается и убегает в развалины близлежащего дома.

Окружающий пейзаж сидьда напоминает декорации к фильму Тарковского "Сталкер", только дождя нет. Огромное красное солнце садится вдали за пыльные горы афганской провинции Кундуз.

ШУРОБАД

Мы торопились оставить позади грязный, покрытый влажной зеленью садов, тифозный Куляб. Никого не прельщала перспектива ночевать в душных казармах кулябского полка, где, как уверяли старожилы, можно вшей ненароком подцепить, Я жалел только о том, что не смог увидеть Женьку - веселого пулеметчика-добровольца, воевавшего в Приднестровье и Абхазии, а потом уехавшего в Таджикистан и, по слухам, служащего в этом многострадальном полку прапорщиком.

С натужным ревом взлетели БТРы по крутому серпантину, лишь на минуту задержавшись у горного ключа с чистейшей ледяной водой. Нам открылся перевал - ровное плоскогорье длиной не более километра. По одну сторону дороги поле переливается всеми оттенками красного -цветут горные маки, с другой колышутся под прохладным ветерком неизвестные мне голубые цветы. Завороженные красотой, мы остановились.

Сильный толчок застал нас врасплох. На полном ходу в нашу машину врезался идущий следом БТР. Яша чуть не улетел с брони, зацепившись сломанной когда-то при прыжке с парашютом ногой, яростно матерился. Сидевший на верхушке башни Влад, похоже, весьма болезненно ударился об оказавшийся у него между ног прожектор. Остальные отделались ссадинами и легкими ушибами.

Достоевский говорил, что красота спасет мир, Будем надеяться, что так и

будет, Но наша склонность к эстетике, почти наверняка спасла в тот раз жизни ехавших за нами следом товарищей. Их БТР, добегающий последнюю тысячу километров, потерял тормоза как раз на коротком ровном участке.

- Да, - меланхолично протянул Яша несколько минут спустя, пиная слегка помятый зад нашей машины, - на серпантин бы ушли, и нам потом по всем склонам собирать вас, как грибы...

Впереди нас ждало очередное разочарование. Добравшись прохладным вечером до шестнадцатой заставы Московского погранотряда, мы выяснили, что и здесь, вблизи Памира, вопреки курсировавшей по Душанбе информации, никаких скоплений беженцев не наблюдается. Стемнело, и в белых афганских кишлаках на той стороне не зажглось ни одной электрической лампочки. Только многочисленные звезды светили ярко.

Уже днем мы добрались до артиллерийской батареи, прикрывающей подходы к новой 12-й заставе, построенной несколько выше того места, где стояла старая, разгромленная несколько лет назад боевиками. После коротких переговоров с командиром батареи Яша машет рукой, и солдаты вытаскивают из раскаленных БТРов пачки листовок на русском и таджикском языках. В них от имени командования миротворческих сил местное население предупреждается о том, что все незаконно пересекающие границу, особенно торговцы наркотиками, будут задержаны. А в случае сопротивления уничтожены всеми имеющимися силами и средствами. Солдаты набивают листовки в специальные снаряды и уже через несколько минут глухо рявкает первая гаубица, посылая снаряд через гранит горной гряды на территорию Афганистана. Похоже, наш план выполнен, и пора в обратный путь.

Уже вернувшись в Душанбе, мы узнали, что во время нашей поездки напротив населенного пункта Калайхумб через границу прорывалась крупная банда, вытесненная с территории Афганистана кишлачным ополчением. Почти восемьдесят человек были уничтожены в узком ущелье огнем давно пристрелявшихся пограничников.